Газета «Коммерсант», №210 (4995), 07.11.2012
«Минин и Пожарский» Дегтярева в Доме музыки
|
|
| увеличить фото … |
В Светлановском зале Московского дома музыки прозвучала написанная в 1811 году оратория Степана Дегтярева «Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы». Под управлением маэстро Александра Рудина ораторию исполняли оркестр Musica Viva, хоровой ансамбль «Интрада», Российский роговой оркестр Сергея Поляничко и солисты Большого театра. О самом необычном музыкальном событии сезона исторических юбилеев рассказывает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Помнится, весной, когда основные торжества в честь 200-летия войны 1812 года были еще за горами, ваш обозреватель позволил себе посетовать: вот, мол, наверняка ведь в юбилейной неразберихе «Минина и Пожарского» не вспомнят. По счастью, не угадал, вспомнили, причем вроде бы ровно таким образом, как хотелось бы. Музыка русского классицизма — родная стихия для Александра Рудина, он действительно первый дирижер, чье имя стоило бы вспомнить, затевая исполнение дегтяревской оратории. Вокальный ансамбль «Интрада» — тоже крайне адекватный выбор, специалисты по всякому архивному репертуару от Ренессанса до раннеклассической музыки, обладатели изящного, чистого и хирургически точного звука. Даже вот роговой оркестр, аутентичный русский уникум, пригласили; у него в партитуре не то чтобы определяющие позиции (поддерживает и дополняет аккорды оркестровой меди), но все ж таки редкая и приятная краска. Ну и певцы тоже совсем не проходного разряда: князя Пожарского пел Максим Пастер, его супругу — Венера Гимадиева, звезда недавней «Травиаты» Большого, Кузьму Минина — Эндрю Гудвин, а Авраамия Палицына — Петр Мигунов.
Впрочем, и помимо исполнителей у концерта теоретически был немалый шанс стать хитом сезона, и вот почему. Те, кто при словах «русская оратория» представляют себе что-то тяжеловесное, пафосное, ненужное, суконно-официозное, вроде казенных ораторий иных советских композиторов, в данном случае совсем не правы. «Минин и Пожарский» — отчаянно колоритная вещь, там Кузьма Минин выдает лирическим тенором галантные колоратуры, Дмитрий Пожарский выражает свой отказ от царского венца в изящной арии с облигатной скрипкой, а его супруга провожает его на бой, с безоблачной куртуазностью сообщая в своей арии о том, что «везде любовь производила чудесны многия дела». В смысле либретто драматургия, конечно, весьма условная — сначала Палицын и Минин долго решаются «свобождать Россию», потом приходят с этим решением к князю Пожарскому (отвлекая его от буколического наслаждения сельской жизнью — очень актуальное занятие для 1612 года, нечего сказать), а потом сразу оказывается, что враг разбит, и пора звать на царство Михаила Романова. Но зато все это иллюстрируется очень эффектной музыкой. Возвышенные ансамбли с хором, генделевские хоровые фуги, вступление ко второму действию, рисующее сельские утехи князя Пожарского и написанное для ансамбля духовых — в стиле «кассаций» и «серенад» XVIII века, батальная прелюдия к третьему действию, где сначала марш alla Turca, а потом аллегро с пушечными залпами (привет «Победе Веллингтона» Бетховена). Ну, пусть не Моцарт, но сравнения с каким-нибудь Михаэлем Гайдном творение Степана Дегтярева — крепостного крестьянина графа Шереметева, учившегося у итальянских светил того времени, выбившегося в первейшие национальные композиторы и в конце концов получившего-таки вольную — вполне выдерживает.
И это только кажется, что это какая-то милая необязательная экзотика. Во-первых, это музыка, с которой вполне можно выходить на мировой рынок — благо спрос на всякие барочные и классицистические раритеты на Западе по-прежнему все еще велик. Во-вторых, это как-никак живой монумент эпохи: написана оратория была еще в 1811-м, но, естественно, оказалась очень кстати после победы над Наполеоном — например, именно ее исполняли в 1818 году на открытии памятника главным героям оратории на Красной площади. Так что хотя бы по официозному поводу, хотя бы сейчас, когда на повестке дня и 200-летие войны двенадцатого года, и 400-летие того самого освобождения от поляков, дегтяревской оратории впору бы пошатнуть монополию нашего главного «победного» шлягера — увертюры Чайковского «1812 год».
Сергей Ходнев